Поле бесчестья - Страница 103

103

Глава 27

Сгорбившись в кресле, бледный, как мел, граф Северной Пещеры стиснул в руке бокал с дорогим виски. В его роскошном кабинете звучала тихая музыка, но он не слышал ничего, кроме неистового биения собственного сердца.

Господи! Господи! Что же ему делать?..

Выплюнув бесценный напиток, показавшийся ему похожим на раскаленную лаву, он закрыл глаза и приложил прохладный стеклянный бокал к покрытому испариной лбу.

Трудно было поверить, что все задуманное грозит пойти насмарку. И ведь сначала его замысел осуществлялся вполне успешно. Этот предатель, мерзкий ублюдок Тэнкерсли погиб в точном соответствии с его инструкциями, и Павел ликовал, наслаждаясь торжеством над проклятой сукой. Ему удалось-таки причинить этой твари боль. Узнав об отлете «Агни», который должен был доставить ей «приятное» известие, Павел рассчитал время, когда она могла узнать о случившемся, и отметил это событие ужином в «Космо» и ночью с Джорджией. А потом, предвкушая еще большее удовольствие, стал ждать ее возвращения.

Но с ее возвращением удача от него отвернулась.

Как? Как эта сука догадалась, что он нанял Саммерваля? Даже недоброжелательно настроенные по отношению к нему средства массовой информации не позволяли себе акцентировать внимание на истории с наймом – разумеется, не из чувства такта, а боясь сурового наказания, какое любой суд назначил бы за клевету на пэра. Однако замолчать такого рода обвинения полностью было невозможно: то здесь, то там проскальзывали нежелательные намеки, и Северной Пещере оставалось лишь поносить себя последними словами за то, что он связался с безмозглыми идиотами, способными так напортачить.

Должно быть, кто-то их видел. Кто-то прознал о сделке и передал – а скорее, продал – полученные сведения этой суке или компании ублюдков, вечно лижущих ей задницу. Конечно, опасный характер задуманного был ясен ему с самого начала, но Джорджия уверила его в том, что Саммерваль – лучший специалист, какого можно найти, и репутация этого малого, похоже, соответствовала ее заверениям. Ну а имея дело с лучшими специалистами, приходится играть по их правилам, даже если в игре и присутствует элемент риска. Именно это он сказал себе, когда Саммерваль потребовал для заключения сделки личной встречи и добился согласия.

Проклятие! Тысяча проклятий! Не приходится сомневаться в том, что какой-то мерзавец подслушал их разговор и шепнул словечко в ухо Харрингтон. А теперь все могло обернуться так скверно, что при одной мысли его насквозь продувало космическим холодом.

Он, конечно же, следил за развитием событий перед поединком и сожалел лишь о том, что журналисты не добрались до нее раньше: было бы неплохо увидеть перекошенную страданием физиономию и насладиться ее болью. Но Павел убедил себя в том, что так даже лучше: уклоняясь от интервью, она лишь породила почву для множества разнообразнейших спекуляций. Он покатывался со смеху над вышибающими слезу историями о трагической героине, готовящейся выступить против грозного дуэлянта, сразившего ее возлюбленного. Репортерская трескотня играла ему только на руку. Когда пришло время, он включил голографический проектор, взял в руку бокал лучшего бренди и приготовился насладиться превосходным спектаклем.

Зрелище и впрямь оказалось впечатляющим – таким, что воспоминания об увиденном и сейчас вызывали у него дрожь. Саммерваль прицелился с быстротой и грацией готовящейся к броску змеи, но эта сука не стала целиться совсем! Не шелохнувшись, не изменив позы, она позволила противнику поднять пистолет – и выстрелила первой.

Когда Саммерваль зашатался, у графа Северной Пещеры отвисла челюсть. Все происходило с ошеломляющей скоростью, однако для Павла время замедлилось. Выстрелы следовали один за другим так быстро, что должны были сливаться, но он слышал каждый из них по отдельности и видел, как высокооплачиваемый наемный убийца при каждом попадании дергается, словно марионетка. Глаза Саммерваля были широко открыты в тот страшный момент, когда последняя пуля разнесла ему голову.

Случилось немыслимое! Невозможное! Харрингтон – флотский офицер. Где, черт побери, могла она выучиться стрельбе?

Этот вопрос не давал ему покоя до тех пор, пока служба новостей, уже после того, как медики признали свое бессилие, не прокрутила полную запись события. Одна из камер показала лицо Харрингтон крупным планом: оно заполнило весь голографический контур, и, увидев на нем даже не ненависть, а ледяную собранность и целеустремленность, он понял, что заглянул в лицо самой Смерти..

Репортеры, словно стервятники, слетелись на Поле. Они сгрудились вокруг нее, галдя, отталкивая друг друга и тыча в нее микрофоны, несмотря на попытки оттеснить их, предпринимаемые полицией и ее долбаными телохранителями. А эта сука передала свой пистолет полковнику морской пехоты, повернулась к наведенным камерам и властно, словно чертова королева, подняла руку.

Репортерский галдеж мигом прекратился, и передающий контур заполнили ее промороженные до самой глубины глаза. Они смотрели в самую его душу, а в голосе звучал тот же смертельный холод.

– Леди и джентльмены, я не стану отвечать ни на какие вопросы, но намерена сделать заявление.

Кто-то из журналистов все же попытался выкрикнуть вопрос, но собратья-коллеги мигом заставили его замолчать.

– Денвер Саммерваль убил человека, которого я любила, – произнесла она. – Я отдаю себе отчет в том, что случившееся сегодня не вернет мне Пола Тэнкерсли. Его не вернет ничто, однако я намерена добиваться справедливого возмездия для человека, виновного в его смерти.

103